пока что с другого форума

В любой сказке принцесса непременно влюбляется в прекрасного принца, он преодолевает все препятствия на пути к своей истинной любви, они целуются и живут в царских хоромах до конца дней своих. В этой сказке тоже есть прекрасная принцесса, и она даже нашла принца. Вот только Лиам злобный огнедышащий дракон, пытающийся разрушить ее "Долго и счастливо".
- Лиам...по поводу Келси...у нее появился парень...
Голос Лео звучит в голове снова и снова, опять и опять. Он сильнее сжимает кожаный руль автомобиля, качает головой, как побитая собака, силясь отогнать эту чушь. А чего он ждал? Что весь год она страдает и ждет, когда ее герой-любовник вернется невесть откуда? Она ведь даже не знает про Джордана, они не созванивались и не переписывались. Будто целая вечность пролетела мимо. Готов хоть сейчас побиться об заклад, она считает, что он гуляет, отрывается и как прежде трахает все, что движется. Если вообще о нем думает.
И вот он! Только утром прилетел, буквально сына домой доставил, осквернил душ своей бородатой мордой, сбрил ее и полетел в город. А что в городе? Дела, сплошная рутина. Парикмахер, юрист, мастерская, бумаги, документы, покупка приличного костюма. И цветы. Ее любимые. Теперь букет пушистых пионов покоился рядом с ним на пассажирском сидении, лепестки едва касались папки с бумагами, и все это великолепие предназначалось ей.
Волновался ли он? Конечно. Ладони уже стали влажными, в коленях ощущалась ясная слабость, будто Рузвельт уже принял на грудь, хотя был абсолютно трезв, разум ясный и чистый. Еще с утра он представлял, как явится к ней домой, как Джой откроет ему дверь и закричит на всю квартиру, а Келси где-то на кухне выронит стакан, разобьет и оцепенеет на пару секунд, ведь уже давно не слышала этого имени. Однако, теперь в ее квартире, возможно, ошивается какой-то хмырь.
Как он выглядит? Малышка Джойселин бежит к нему, раскинув руки в стороны, зовет дядей Люком, целует в щеку, прижимается к нему и с удовольствием слушает сказки на ночь. Затем он укрывает девочку, выключает свет в ее комнате и направляется в другую спальню, где в постели его ждет Келси.
Огромная фура громогласно разразилась на летящий по встречке Форд, Лиам в последние секунды успел вывернуть руль и дать по тормозам, поднимая столб пыли у обочины. Сердце колотилось даже сильнее, чем до этого, хотя куда уж сильнее-то? Он скрестил руки на руле и уткнулся в них лбом, стараясь отдышаться. Шоссе уже заканчивается, пора собирать яйца в кулак.
- Сейчас или никогда, слышишь? Езжай или уёбывай домой.
Он поднял свою бедовую башку, резко выдохнул и переключил механическую коробку на первую скорость, под щелчки поворотника выворачивая на свою полосу. Остаток дороги в самом деле был не долог, ведь уже совсем скоро замаячило знакомое здание со знакомой вывеской «Lilas&Roses».
Лиам припарковался на пустом месте, машин было совсем мало, и, судя по времени, кафе скоро закроется. Все поплыло как в тумане, и вот идет он: образец решимости и трусости, если такое вообще возможно в одно-то мгновение. Дрожащая рука поворачивает ручку двери, и он видит знакомый силуэт.
Келси стояла спиной ко входу, кажется, что-то записывала или протирала? Трудно разобрать. Ее каштановые волосы струились по узкой спине легкими привычными волнами, но с их последней встречи, кажется, стали длиннее. Обычно, она не позволяла себе ходить с такой прической там, где подают и готовят еду, а значит готовится к закрытию. Атмосфера здесь изменилась и даже запахи были другими, а может это он одурманен ароматом пресловутых пионов?
Табличка на двери с легкой руки мужчины теперь гласила, что заведение закрыто. Он сделал пару нерешительных шагов, слушая ее такое обыденное приветствие, что предназначалось любому посетителю, вне зависимости от его пола и возраста. Но обернувшись, она замерла и замолчала на полуслове, а Лиам, опьяненный возможностью снова видеть ее на расстоянии нескольких метров, как полный придурок в костюме без галстука, с цветами и папкой, вымолвил лишь два слова.
- Здравствуй, Келси.

Шум капель воды из-под крана нарушал ход путанных мыслей и выводил на раздражение. Ванная комната неподалёку была настолько старой, что могла бы помнить день основания этого здания, ведь кажется, с тех пор эта комната не знала ремонта. Сейчас же капли падающие на ржавую поверхность раковины мешали не только уснуть (а обычно уснуть тут было не просто), но и не давали спокойно подумать над тем, что происходило в последнее время.
Да, я там, где боялась очутиться еще со школьных лет - в белых стенах, на засаленных матрасах, каждый день видящая приторные улыбки врачей, которые заверяли тебя, что все будет хорошо. Хорошо не было, никогда. Бессонные ночи в безумном месте и все это в течение нескольких месяцев. А вы попробуйте не сойти с ума в самой, что ни на есть настоящей психиатрической больнице.
Хотя тут все с приветом, думаете вы, но я бы не согласилась, ведь я не такая. Хотя долгое время я думала именно так, я и вправду готова была поверить, что мой мозг окончательно потух, ведь то, что происходило со мной, по-другому и не объяснишь.
Все началось полтора года назад, летнем днем, когда наш класс играл на спортивном поле, и в ненавистную Мери Сьюзен прямо из моих рук полетел мяч, прямо в голову. Ну а дальше - подобные случаи со шкафчиком в школе, с разъедающим веществом в колбе на уроке химии. Нужно продолжать? На меня смотрели, как на истеричку и хулиганку, которая бросается на всех по любому поводу. И думаете, кто-то мне верил, что я была не причем? А как же. Ну а потом все повторилось. И еще раз, и даже когда я покинула дом и уехала ото всего этого, как мне казалось, подальше. Но словно злой рок продолжал следовать за мной.
Даже тут, в стенах этой старой лечебницы, где, казалось бы, найдут управу на меня, мои странности продолжали происходить.
Нет такого лекарства, ни курса лечения, которые избавили бы вас от магии. И хоть это настолько безумно - поверить в такое обычным людям -  в больнице от этого не вылечат, и нет такой прививки, которая бы защитила вас с детства от подобного «наследия». Ведь семьи не выбирают. Да, одним в восемнадцать лет дарят машину, а мне же досталось нечто похуже, подарок, который уж точно не вернуть обратно дарителю. Магию.
Хотя и подарком такое назвать было сложно, ибо не о нем я  мечтала, и уж точно меня никто не спрашивал, а нужно ли мне все это?
Подобные вопросы не дают мне спать по ночам. Я прислушиваюсь, лёжа на неудобной и жёсткой больничной кровати к звенящей тишине, словно ожидаю, что нечто ужасное явится за мной. Обязательно явится, ведь то, что происходит со мной, не может не иметь последствий. Хотя ко мне и являлись разные люди с неожиданными визитами, я чувствовала, что все еще впереди. Хотя я лично не знаю, что может быть хуже холодных проводов аппаратуры, к которой тебя пытаются подключить, чтобы залезть под самый твой мозг и разглядеть там всех твоих тараканов. И все эти тесты и сканирования, которые не имеют ничего общего с медициной, они не просто пугали, а буквально толкали в спину, в сторону выхода, ведь убежать отсюда было единственным разумным решением.
Наверно, лишь потерявший свободу человек может по-настоящему знать ей цену и ощутить ее во всем великолепии. Иметь свободную волю и возможность находиться на свежем воздухе столько, сколько захочется…
Мысль о побеге грело мне сердце, а в голове строился план. Но толи я не такой гениальный стратег, толи и в правду проклятая, потому что, не смотря на тщательную подготовку, мой план провалился.
Эта была ужасная ночь, полная огня, боли и криков. Дым, разъедающий лёгкие и застилающий глаза. Все рухнуло в раз, разлетелось мелкими звенящими до боли осколками и накрыло меня с головой. Безысходность и отчаянье казалось, разодрали мою грудь и вырвались на свободу. Туда, куда мне помешали сбежать, закрывая собой заветную дверь, от нормальной жизни, от мечты и от близких. Какой-то один человек смог взять на себя такое решение…И он поплатился за это сполна огнем, вспыхнувшим от моих рук прямо на его одежде.....
Теперь я знаю цену подарка, который мне подарили любящие родители. Наследие, о котором мне забыли рассказать, о проклятие, от которого теперь не сбежать и не скрыться, даже в самом безумном месте..

Просто шикарная женщина

Nicole Hunter ❖ 33 y.o.
Николь Хантер, я всегда звал тебя Никки.
   
Gal Gadot

---

ДЕВИАНТ ❖ РЕЙД
Возможные способности: на ваш выбор, но я бы предложил что-то опасное. Сверхсилу или звуковые волны.
Деятельность: Ранее работала мед.сестрой, ныне сторонник Рейда, возможно наставник или вербовщик.

---

О ПЕРСОНАЖЕ

« Ты помнишь, как все начиналось? Как ты подняла панику, когда я скатился кубарем с лестницы в колледже. Мы впервые встретились тогда... ну как сказать. Я просто скатился на пятой точке к твоим ногам, но твое искреннее волнение меня поразило до глубины души. Мы долго смеялись, ты обвиняла меня в неуклюжести и продолжала хохотать, усевшись рядом. Я влюбился в твой смех и улыбку, в твою простоту, а ты... даже не знаю, тебе ведь лучше знать, чем мог зацепить такую девушку неуклюжий медведь вроде меня. »

  Их отношения можно и нужно называть идеальными. Постоянное и крепкое чувство влюбленности, доверие и взаимопомощь. Гидеон не помнит страшных ссор, битой посуды и ругани. Они вообще никогда не ругались друг с другом, а если мнение пары расходилось - искали компромиссы, причем удачно. Никки никогда не искала шанса побыстрее выскочить замуж и поселиться дома, воспитывая детей, так что свадьбу пара сыграла спустя четыре года после знакомства. Ничего необычного, все тихо и мирно, только близкие родственники и друзья. После работа, рождение ребенка, слезы счастья и каждая минута была переполнена счастьем.
  Взрыв бомбы над Реймом перечеркнул все. По иронии судьбы вся семья из трех человек гостила в городе у подруги Никки. Дочь, которой не было и двух лет, умерла практически сразу, Николь же потеряла сознание, но болевой шок, ужас увиденного сыграл с главой семейства злую шутку. Он до последнего момента думал, что Никки мертва, но девушка выжила, очнулась в лаборатории Эволв. Она была в числе тех людей, что заразились Зетой, выжили после и получили новые возможности, став девиантами. Гидеон так же, как и Николь стал подопытным кроликом, но пара ни разу так и не пересеклась. Встретились они спустя много лет, когда Хантер решился примкнуть к Рейду. Никки же, после побега сразу же записалась в число Рейдовцев, пропиталась чувством мести, когда Део желал откреститься от прошлого и всего, что его с ним связывало, но не вышло.

« Я ведь похоронил тебя. Уверил себя в том, что это конец и мы больше не встретимся... Знаешь, у меня просто пропала воля к жизни тогда, отмерло все желание двигаться куда либо. Я замерз. Дни шли так незаметно и время будто остановилось вокруг меня. Ничего уже не волновало. Ни своя жизнь, ни чужая. Я пытался взять себя в руки и спустя месяцы решил подняться с колен. Не думаю, что ты бы обрадовалась, увидев меня таким. Разбитым, уничтоженным изнутри и снаружи. Мною двигала далеко не надежда и не вера в светлое будущее. Жгучее желание уничтожить корпорацию и всех, кто имеет к ней непосредственное отношение. Но даже месть во мне тлела и после побега я спрятался от себя, от мира, от всего, что могло напомнить мне прошлое. »

  Они оба изменились. Даже не так, жизнь их извратила, превратила в нечто опасное и неуправляемое. Нет больше тех теплых чувств, что были раньше, легкой тени улыбки на лице. Они будто окаменели, перестали смотреть вперед и видеть там что-то теплое и приятное, как раньше. Теперь от будущего веет холодом, но разве Хантеры позволят прошлому повториться? Старые чувства заиграют вновь или может появится что-то новое и куда более сильное, чем раньше? Решать только им, как и влиять будущее, на которое имеют законное право. Нужно лишь приложить усилия, чтобы оно не стало таким, каким они видят его сегодня. Холодным, склизким и неприятным.

ПОЖЕЛАНИЯ

● Да, это заявка в пару ахаха хд
● Я не стал расписывать жизнь персонажа до знакомство с Гидеоном, как и полноценный характер. Все это остается на ваше усмотрение. Я могу помочь с био и характером, если это нужно))
● Нужно понимать, что оба персонажа в настоящем времени ну никак не могут быть лапушками-котиками. На них ставили опыты и это не очень весело))
● Я отвечу на все вопросы и помогу чем смогу, просто приходи. Пожуем стекла и устроим треш на весь мир хд
● Внешность менябельна, но не желательно)) Это же Гадот!!!!

ПРИМЕР ПОСТА

Надоедливый рев мотора стихает вблизи деревьев. Подальше от города, подальше от ненужных глаз и ушей. Одиночество, оно помогает собраться с мыслями, подумать и расставить все по полочкам, но как оказалось, Киган не способен выдержать напора оного. Он столько времени убил за попытками откреститься от семьи и всего, что с ней связанно, почти убедил себя в том, что ему никто не нужен, но как только ситуация приобрела новый оборот – сорвался и пулей вернулся в Лондон, в город, откуда все началось. Он вернулся к отправной точке, как его старший брат когда-то и теперь голова гудит от переизбытка сомнений и тревоги. Слишком много вопросов, ответы на которые может дать лишь время и все, что оставалось делать – убегать в леса, прятаться в самом себе и бродить по тропинкам, уходя все дальше в лесной массив, теряясь в тенях и шелесте листвы. Мужчина стягивает с себя вещи, складывая их стопкой на пересохший ствол дерева. Он ушел достаточно далеко и может позволить дать волю своей сущности. Она уже давно просилась на волю, устала от жары и бьющему по бронхам разгоряченному воздуху ЮАР, а Лондон встречает приятным ветерком и прохладой, такой долгожданной и, кажется, жизненно необходимой. Набирая полные легкие воздуха, вдыхает запахи леса, давно забытые, но все такие же приятные, слушает, как ветер бегает по листьям, шуршит и играет свою мелодию. Природа всегда была чем-то особенным для Кигана, чем-то магическим и успокаивающим. Она везде своя, везде разная, но одно неизменно – красота, которую просто нужно разглядеть и понять, только тогда можно прочувствовать ту силу, которой делится земля.

Сухие ветки хрустят под босыми стопами Урсолара, колются, напоминая о том, что разгуливать по лесу в образе человека, еще о полностью обнаженного, не самая удачная идея.  Оборотень дает добро себе и своему зверю, сменяя гладкую кожу на белоснежную шерсть, а лицо, на задумчивого вида морду белого медведя, только глаза оставались неизменными, напоминая о том, что под звериной шкурой живет человек, как оказалось, не такой сильный и независимый, коим ему хотелось быть. Обращение проходит быстро, практически безболезненно, без жуткого хруста костей и дикого рева от боли. И теперь вместо парня куда-то вперед шел огромный медведь, тихо сопящий носом. Он не знает, куда идет и зачем, мысли бегают в голове, заставляя сознание напрягаться. Самоуверенный Киган не привык к подобному потоку эмоций и сомнений. Правда, теперь былая уверенность казалась маской, под которой прятался маленький мальчик, которого вывезли из родного города еще в детстве. Медведь изредка отрывается от роящихся в голове мыслей, чтобы приподнять голову и принюхаться. Осторожность никогда не мешала, пускай он и забрел в самую гущу леса.Туман ползет под массивными лапами, будто огромная змея, укрывая землю махровым одеялом. Медведь поднимает взгляд на небо, заглядывая полную луну, ловя ее блики на листьях деревьев, и продолжает степенно брести вперед, минуя поваленные деревья и коряги. Чувство полнейшей свободы и даже спокойствие, кажется, взяло верх, морфием разливаясь по венам, позволяя усмирить неспокойное сердце. Он так долго ждал этого спокойствия, пускай оно и мимолетно, но все же может помочь притупить нервоз и раздражение, с которым Киган прибыл в Лондон. Тишина уводит далеко, позволяет вздохнуть полной грудью. Урсолар вновь поднимает голову, улавливая запах влаги. «Вода?» - Шаг ускоряется, в надежде, что не ошибся и где-то рядом есть пруд, а не большая лужа, но стоило приблизиться, как по ушам ударил дикий лай собак и возможно медведь бы просто проигнорировал их, но вместе с лаем пришел и запах человека.  Он, возможно, она, это не особо важно, один и первое, о чем успел подумать оборотень, ступая поближе, что в Лондоне завелись охотники за дичью, но стоило выйти на небольшой пригорок, как взгляду бросается не самая приятная картинка. Девушка кубарем летит вниз по склону и свора собак несется в обход, дыша ей в спину. Киган замер на месте, пытаясь проанализировать ситуацию как можно быстрее. Никаких плюсов в том, если он вмешается, не будет, но он не настолько жесток, чтобы бросить все, как есть и продолжить свою прогулку. Что говорить, он навряд ли смог бы уснуть после подобного поступка. «А, черт с ним…» - Степенный шаг сменяется на бег и медведь на полном ходу бежит вниз, наперевес собакам, но навстречу девушке. Интересно, кого она испугается больше: огромного белого медведя, который летит прямо на нее или обезумевшую стаю одичалых псов. Оборотень выскакивает точно перед девушкой, останавливая свой взгляд на ее испуганных глазах лишь на пару секунд, а после огибает ее, выходя вперед. «Твои игры в героя до добра не доведут, Киган…» - Тяжелых вдох, а после рев, громкий и злобный. Может так он сможет, просто на просто напугать псов, чтобы те дали деру, но никакого эффекта его манипуляция не возымела. Видимо, даже инстинкты самосохранения прогнулись перед желанием выжить, любой ценой, любыми средствами, ведь даже простая собака имеет желание жить и не умереть от голода.  Медведь вновь переводит взгляд, поворачивая голову в сторону девушки. «Просто стой на месте, умоляю, просто стой и не рыпайся!» - Собак слишком много и следить за ними всеми – задача неподъемная и будет лучше, если девушка просто замрет на месте и не станет мешаться под ногами, а они это любят.

Самые шустрые пси тут же бросаются вперед, но едва ли успевают даже открыть пасть, как медвежья лапа летит им навстречу, убивая мгновенно и без лишних действий. Тоже самое случилось и с последующей собакой, которая осмелилась напасть в лоб. Однако нашлись и куда более разумные особи, которые зажали медведя на пару с девушкой в кольцо. Одни были явно настроены сожрать Кигана, а вот другие пускали слюну в сторону незнакомки, проблемной незнакомки и все, что оставалось, забить на себя любимого и отмахиваться от тех псов, что кидались на брюнетку. «Отлично погулял!» - Урсолар зол, он почти в бешенстве, а пси все больше подливали масла в огонь, заскакивая на спину, пытаясь прокусить шкуру, некоторым это даже удавалось, за что медведь тут же стряхивал с себя собак, как надоедливых мух.  Одну псину оборотень подпустил слишком близко, но вовремя успел ухватить ту за ногу. Успела ли та цапнуть незнакомку, Киган не заметил, а когда чертова битва со сворой закончилась, огляделся и лег прямо на месте. «Чтобы я, еще раз поперся гулять в этот лес…» - Под действием адреналина, который переполнял все тело с головы до ног, боль практически не ощущалась, но стоило заварухе закончится, как шкура резко заныла, а прокусанные лапы горели огнем. Медведь тяжело вдохнул, не приподнимая головы, повернул ее в сторону девушки. « Она там целая вообще?» - Этот вопрос заставил Кигана подняться, с тихим рыком отряхнуться и полноценно осмотреть горе-везунчика. Только вот в образе медведя он мало чем сможет помочь и Урсолар, возможно поспешно, но принял решение вернуть себе человеческий вид. – Цела? – Нагота совсем не смущает, а вот подранное плечо, да что говорить, на медведе практически не осталось живого места, оставалось ждать, когда регенерация возьмет свое. – Не смотри на меня так, я живой и со мной все хорошо, а вот тебя чуть не скушали голодные псы… Тебе родители не говорили, что красную шапочку в лесу волк сожрал?  В твоем случае свора диких псов.

- Какого, мать твою, хрена? – выругалась девушка, со всех сил сдерживаясь, чтоб не спалить это место и этого сукиного сына к чертям. И останавливало ее отнюдь не то, что она когда-то была безумно влюбленной шестнадцатилеткой, которая идеализировала Сингха настолько, что не замечала буквально ничего вокруг. В том числе и того, что он был, по ее скромному мнению, мудаком в крайней степени. К тому же, ее подростковая влюбленность осталась примерно там же, где и ее воспоминания о выпускном. Где-то далеко-далеко в небытии, без права выхода на поверхность. Нет, основной преградой было лишь то, что они находились в клубе, который являлся единственной ее отдушиной. Клуб Деланей любила, и ей очень не хотелось бы испепелить единственное место, где она чувствовала себя, как дома. Она сорвалась с места, на котором стояла, преодолевая расстояние между ней и Итаном. Если он думал, что сможет от нее вот так просто отвязаться во второй раз, то он очень сильно ошибался. Она не позволит ему снова оставить ее с кучей недосказанных фраз и вопросов, на которые у нее просто не могло быть ответов. И нет, это не истерики барышни с разбитым сердцем. Ведь у нее нет сердца. Зато появилось чувство собственного достоинства, и она не позволит никому вытирать об себя ноги, даже если этот «кто-то» возомнил, что у него в руках была хоть какая-то власть над ней и ее чувствами только потому, что когда-то давно он казался ей привлекательным. Она уже большая девочка и власть над своими чувствами есть теперь только у нее.
Ди чуть не снесла с ног новенького официанта, который перегородил ей дорогу и прямо перед ее ногами уронил поднос с фужерами, которые были наполнены алкоголем. Деланей понадобилась масса самообладания, чтобы создать хотя бы видимость спокойствия. Однако, ее взгляд буквально испепелял неуклюжего тупицу, что сунулся ей под-ноги именно как раз в тот момент, когда ее единственным желанием было кого-нибудь придушить.
- Gobshite, - выругалась Бирн, - Ты здесь больше не работаешь. По твоей недалекой мине, полагаю, что ты понятия не имеешь, в какую сумму тебе обойдется возмещение ущерба, но это не моя проблема, - процедила девушка, а затем оттолкнула уже бывшего подчиненного, таким образом избавившись от надоедливой преграды на своем пути, - Уберись из-под ног, кретин. – рыкнула Ди, направляясь на поиски объекта ее страшной кары. Учитывая, как она была зла, и что бестолковый персонал клуба еще больше усугублял ситуацию, то было бы правильнее сказать, ужасной кары. Она осмотрелась, выискивая взглядом мужчину, рыская глазами по лицам на танцполе, у бара, у столиков, у выхода. Девушка чувствовала, как кровь начинает пульсировать в висках, и было хорошим вопросом, было ли это больше связано с ее эмоциональным состояние, либо же с чудесным порошком, который ей любезно предложил ее любимый братец. В глазах мутнело, от такого резкого прилива физической активности, и казалось, что еще чуть-чуть, и ее поведет, и она уже будет не в состоянии уйти дальше ближайшей стены. Но Деланей Бирн не была бы собой, если бы все оставила так, как оно есть. Кроме того, ее злость была сравни аккумулятору где-то на задворках ее темной души, который позволял ей крепко держаться на ногах. И чем дальше, тем больше крепла ее ярость. Шестнадцатилетняя Деланей уже давно бы разнесла клуб, но нынешняя Деланей умело держала свои эмоции под контролем. С ее большой любовью к огню и способностью его воссоздавать, пришлось учиться этому искусству, а то был велик риск, что она поджарит собственную семейку.
Бирн разглядела знакомый силуэт, подходящий к зоне столиков, и направилась туда, как алайсиага, готовая уничтожить все на своем пути. Она буквально чуть ли не подлетела к мужчине, несмотря на неудобные лодочки и общее состояние в целом, и дернула его за руку, требуя этим жестом немедленно повернуться к ней лицом. Ее властность, эгоистичность, беспардонность и полное игнорирование правил приличия должны были быть ему не в новинку, ведь он когда-то знал ее, как никто другой, а это точно был он, если чему Бирн и доверяла в этой жизни, так это своим глазам. Они ее еще никогда не подводили.
- Хэй, мы еще не договорили, - девушку абсолютно не волновало, что он делал здесь, ждал ли он кого-то, или его ждал кто-то из гостей клуба, даже если этот кто-то сидел прямо перед ними. Это была исключительно проблема Итана, который решил поиграть с ней в догонялки. Ее тон не требовал возражений, взгляд же прожигал насквозь. Деланей не чуралась смотреть людям в глаза, долго, пристально, будто играя в гляделки. Кто первым моргнет – тот проиграет, только Деланей не проигрывала. Даже сейчас, являясь главным отщепенцем в своей семье, являясь отщепенцем по сути везде, и окруженная искусными фальшивками. Она не слабый потерянный подросток, которому нужна защита и опека. А Итан Сингх больше ничего не сможет ей предложить, да она бы ничего и не приняла, если бы даже он мог.
- Loscadh is dó ort! – выругалась Бирн, - Ты мерзкий трус, Сингх, если тебе проще сделать вид, что мы незнакомы и снова сбежать, - процедила шатенка, смотря на мужчину снизу-вверх, но при этом не чувствуя себя ниже его, ее рост в данном случае не играл совершенно никакой роли, - И поверь мне, если ты продолжишь дальше бегать от меня по всему клубу, то острые ощущения на твоей щетине – будут меньшей из твоих проблем, - девушка приблизилась максимально близко, чтобы брюнет слышал ее, - Можешь не сомневаться, я максимально злопамятная дрянь и у меня максимально изощренные методы мести. А ты как никто заслуживаешь внимания моей скромной персоны в этом плане.
Да, возможно, ее сердце было разбито. А девушки вроде Деланей очень щепетильно относятся к своим разбитым сердечкам, ущемленному самолюбию и таким приветам из прошлого, как появившаяся детская любовь на пороге почти ее собственного дома. Особенно, когда этой бывшей любви хватает наглости вести себя, как последняя сволочь. Говорила ли девушка серьезно? Максимально серьезно. В рамках сцены, конечно же. По крайней мере, ей самое хотелось верить, что она еще не настолько съехала с катушек. Хотя ей нравилось, как она звучит. Довольно убедительно. Возможно она бы стала прекрасной актрисой, только быть обдолбанной королевой этого вечера и ее танцующие вокруг верноподданные нравились ей куда больше скучной театральной сцены.

И когда появляется страх смерти, ты уже ничего не контролируешь.

    Джина упирается, дрожащими руками вцепляясь в край ванны и скользя пальцами по поцарапанной эмали, когда грубая мужская сила толкает ее к воде.
    Минуту назад она пыталась вырваться и достать мужчину ударом в пах, но промахнулась, такое позорное поражение, и боль от оттянутых волос — меньшее, о чем стоит беспокоиться. У этого парня, Хосе, больше нет ножа, а нож Джины, кажется, остался в сумке, и об этом уже поздно сожалеть. Это уже даже не похоже на рукопашную, скорее на какую-то безумную схватку, в которой едва хватает времени сделать вдох. Джина судорожно хватает воздух между шумными выдохами боя, будто чувствует, что скоро его не хватит. Она сопротивляется, как фурия, как обезумевшее животное, и опаска напороться в этой тесной комнате на один из близко стоявших предметов уступает ярому желанию стукнуть об них его. Но все, что она может сейчас, против собственного веса и как минимум тридцати килограммов сверху, это царапаться, рвать на нем одежду и бесполезно колотить руками, коленями, чем угодно... И все равно скользкий кафель под ногами, забрызганный каплями воды, уплывает из-под ног.
    Раз — она падает коленями на пол, как подкошенная, как пойманная в силки.
    Два — ее руки заломлены, голова запрокинута вверх, он держит ее и смотрит в ее глаза. В глаза хищной твари, которые видят биение его пульса и горячность гнева, адское жерло в глубине его рта. Он что-то говорит, и на его издевательский тон Гэлбрейт отвечает плевком в лицо. Он больше не кажется ей добычей, но и она не жертва. Не важно, что стонет и хрипит от боли, от его ударов. Все еще никак не сдастся.
    Она не сдается даже тогда, когда ноющие ребра упираются о ванну, а правый ботинок соскальзывает по полу. Вода качается яркими бликами ей в лицо, горячая, кругами расходится под дребезжащий шум. Всего секунда — та самая, на которую возникает зачаток ужаса и отрицания происходящего. Нет времени на вдох.
    Три — вода ударяет ей в лицо, обступает, бьет в не вовремя открытый рот, в нос и в глаза. Оглушает трубным рокотом падающей с напором струи о дно. Так тебе и надо. Нет, нет, нет!
    В отчаянии она бьет рукой по воде, той, которой до этого вцеплялась в его руку на своих волосах, а теперь со всей силы упирается в белое дно под собой, в округлые края, в синевато-зеленую стену, борется. Что угодно за вдох. И когда ей удается его сделать, оторвать свою голову от воды, вдох не дается легко. Она отплевывается и отхаркивается, прежде чем капля воздуха становится для нее возможной. Волосы черными водяными змеями облепляют лицо, из открытого рта стекает струйка за струйкой, вода пополам со слюной, едва не забившей всю носоглотку. Но она держится.
    Змейка умеет плавать? Змейка умеет дышать под водой? Кажется, нет.
    И снова под воду. Значит, придется учиться.
    Он окунает ее к самому дну и держит там, и в этот раз она пытается задержать дыхание и продержаться. Секунда, и, когда кажется, что больше уже не выдержит, уже увереннее делает упор руками. Так он ее не потопит, только разозлит. Ее план спонтанен и проще некуда. Развернуться, вцепиться ему в ворот, в короткие смоляные волосы, залепить по лицу. Коленом в живот, а еще неплохо было бы окунуть туда его самого. Не выходит. Каким-то невероятным образом мексиканец хватает ее под ноги и плечи, как маленькую отрывая от всякой опоры — и просто бросает спиной в воду. Топит, обрызганный с ног до головы, тут же давит на грудь. Джина поднимает в воздух столько всплесков, и уже ничего не слышит, кроме этого бурлящего шума. Она даже кричит. И с криком пытается отцепить его руки, бьет по рукам, хватает за мокрую насквозь ткань толстовки и царапает лицо.  Она умоляюще смотрит ему в глаза через толщу воды. Нет, нет! Упор. Вдох. Вода снова смыкается над ней, в который раз. Упор, вдох. Упор... И все равно уходит на дно. Гордая, непреодолимая, такая же упрямая, как и Джина, вода неумолима. Хватает липкими ладонями за отяжелевшую майку, давит на плечи, так что вырваться из этой стихии, преодолеть ее границы с каждым разом оказывается сложнее. Будто вода, живая и властная сука, хочет забрать ее в свои объятия и поглотить. Она даже сильнее рук, удерживающих партизанку, сильнее самой жизни. Джина тонет — чем больше сопротивляется, кажется, тем сильнее увязает в зыбкой и невдыхаемой отраве.
    У нее кончаются силы, это длится целую вечность, вот уже год она тонет, вот уже год она борется за свою жизнь, а никто не приходит. И она слышит только рокот воды, целый год и до скончания века пытается вырваться из таких теплых владений бездыханного моря. У нее почти не осталось сил на еще один вдох, вода вот-вот поглотит ее. Он давит всем весом, всем телом, выжимая воздух из ее упрямых легких, а она все почему-то не хочет умирать. В панике уже ни за что не хватается, разве что за воздух, да совершенно случайно бьет его ладонью по лицу, упирается пальцами в глаза — он зажмуривается, уворачивается, но держит, а она слабеет, вопреки охватившей ее панике. Ей хочется бить все сильнее, ей кажется, у нее вот-вот уже получится с ним совладать, но на деле...
    Нет, нет...
    Нет!
    Джина делает последний отчаянный рывок и отбивается от Хосе ногами — на какое-то время это срабатывает, дает время на еще один глоток кислорода. Вывернув ладонь назад в вверх над собой, на ощупь она находит кран, хочет повернуть его и выключить. Но пальцы соскальзывают, не так, и вода начинает хлестать лишь сильнее, только уже холодная. Не так горячо, не так жарко умирать... Нет, нет, она не умрет сегодня!
    Проклятье! Этот сукин сын от нее не отстанет.
    — Отъебись... отъе... бл... — визжит и бормочет она, еле внятно: сбитое дыхание мешает. А он смотрит на нее с какой-то яростью. — Зачм... т... — Зачем ты это делаешь? Он ведь даже не разобрался. Он просто сошел с ума. Она даже не знает, кто он. Она и не хочет знать.
    Господи!...
    — Ма... мгхнн..!!!
    Помоги... Ма..рт..кс, помоги мне, я не хочу, я не... — в этот раз ей едва удается издать звук, она уже наполовину захлебывается. Глупая, наглоталась воды, и теперь воздуха не хватит даже на крик, только на вялое булькание. Но все еще борется. Из последних сил хватаясь за остатки сознания, она все еще борется. Неизвестно, откуда берутся силы, это похоже на панику, на истерику. Позовите санитаров, успокойте буйную, кто-нибудь, больной не хочет умирать!
    Он не отпускает. Ее, обезумевшую, он одним мощным рывком поднимает из воды, видимо, устав от ее тщетных бултыханий, и с силой ударяет о край ванны. Ее тело мигом обмякает, становясь тряпичной куклой, брошенной в озеро, тяжелым камнем идет ко дну, только руки безвольно всплывают на поверхность, и ниточка крови влажной акварелью, красноватым дымом растекается в толще воды. Еще пару раз она коротко вздрагивает всем телом, выпуская цепь пузырей, так последний воздух толчками покидает усталые легкие.
    Она больше не борется, и вода забирает ее к себе, спокойную, послушную и немую.

Хейли уже и не помнит, когда последний раз ездила в автомобиле. У родителей была машина, но пользовались они ей очень редко, разъезжая на такси, а такси – это не твоя собственность, там нельзя было открывать окна и высовывать руки в окно. Ну, или можно было, но родители точно за это её бы не похвалили. Поэтому сейчас Хейли откровенно радуется, чуть ли не голову в окно высовывая, позволяя потокам ветра трепать её волосы и уносить всё волнующие её мысли куда-то вдаль. Она даже всерьез подумывает о том, чтобы попросить Дэйва научить её водить машину, хоть и не уверена, что это умение ей когда-либо пригодится.
А Дэйв - молодец. Хейли почти завороженно наблюдает за тем, насколько он уверен и непоколебим на пути к своей цели. Она уверена, что где-то там, в конце пути их ждёт нечто настолько серьезное и важное для него, что не удивилась бы, если бы он сказал, что сел сегодня за руль в первый раз в жизни. Хейли восхищается Дэйвом, хотя вряд ли когда-то ему об этом скажет. Он, конечно, иногда ведет себя как дурак, и с дисциплиной у него проблемы, но другого такого друга у неё никогда не было и не будет, это точно. Даже с Нейтом она не так близка, не смотря на то, что Нейт никогда не пытается втянуть её в сомнительные авантюры, иногда даже угрожающие её жизни и физическому здоровью. Но Дэйву она готова доверить даже свою жизнь, ведь она точно знает, не смотря ни на что, они семья, а значит, не позволят случиться чему-то плохому.
Когда Хейли смотрит на Дэйва, сосредоточившегося на дороге, она точно знает, что в голове у него что-то большее, чем простая поездка за город, и она рада, что она с ним сейчас, потому что отправляться навстречу своим воспоминаниям всегда лучше с кем-то, кто поможет тебе вынырнуть на поверхность, если ты начнёшь в них тонуть. Дэйв всегда делает это для Хейли, когда она начинает переживать из-за родителей и приемных семей, которым она не угодила, и она всегда готова сделать это для него. Разве не для этого нужны лучшие друзья?
- Ничего, я тебя тоже научу плакать в любой неудобной ситуации, когда это так уж необходимо. Только не думаю, что тебе это поможет, - Хейли улыбается и почти готова смеяться в голос.

Когда они подъезжают к дому, то Хейли кажется, что она почти физически ощущает нарастающее напряжение, что вот-вот и оно стеной встанет, заставляя пробиваться сквозь него. Дэйв волнуется, Хейли это точно видит, но не решается что-то спросить. Это странно даже для неё, ведь вопросов у неё куча. Что это за дом? Чей он? Почему он заброшен? Это дом Дэйва?
Хейли осеняет этой мыслью как уколом в самое сердце. Она почти уверена, что права, когда он паркуется на подъездной дорожке как-то по-хозяйски, что ли, и когда осматривает дом так, как смотрят на того, кого очень давно не видел, и пытаются понять, насколько сильно он изменился. Она, конечно, не знает наверняка, но готова поклясться, что это дом семьи Уилер, хоть Дэйв и не говорит этого.
- Ну конечно, как будто у тебя когда-то была тысяча долларов, и ты не потратил её на сигареты, - бурчит Хейли с улыбкой, включая фонарик и направляя его на дом. Может быть она действительно не права, и это и правда дом каких-то знакомых Дэйва, что переехали, не удосужившись даже передать дом риэлторам. Впрочем, многие так делали, когда началась война, и ещё этот взрыв, он ведь совсем рядом произошел. – По-моему твои знакомые переехали. Хейли пытается шутить, но быстро понимает, что, возможно, не стоит. – В смысле, я хочу сказать… Тут вроде никого нет…
Она говорит неуверенно, смотрит постоянно на Дэйва, надеясь уловить хоть какую-то его реакцию, хоть какую-то эмоцию, но нависающие сумерки мешают рассмотреть даже то, что у неё под ногами. И уж точно не помогут рассмотреть Дэйва, который как специально не смотрит на Хейли, вот совсем, ни капельки.
Она проходит ближе к дому, передвигаясь по газону, что точно никто не подстригал уже очень давно и водит лучом фонаря по окнам, пытаясь что-то разглядеть. Если в доме кто-то и есть, то он должен был слышать, как они подъезжали, но внутри не видно и не слышно абсолютно ничего. Хейли останавливается возле одного из окон, подобраться к которому не мешает разросшаяся тут и там трава и ветки кустарников, и прикладывает ладони к стеклу, пытаясь рассмотреть хоть что-то.

Дом абсолютно точно заброшен, и тут точно давно никого не было. По крайне мере насколько Хейли может судить о таком. Она не знает, зачем Дэйв приехал сюда, и уж точно не хочет расстраивать его или просить уехать, хотя ей и откровенно не по себе. Если это правда дом Дэйва, то может быть он хотел забрать какие-то свои вещи или вещи Ады, или надеялся, что Шеннон где-то здесь, и он может её тут встретить.
Хейли становится понятно, почему он так стремился сбежать из интерната любой ценой, почему не хотел брать её с собой, почему был таким взволнованным. Если бы Хейли решилась пойти к дому, в котором когда-то жила с родителями, и который сейчас принадлежит какой-то семье с двумя детьми и собакой, то тоже не захотела бы, чтобы кто-то пошел с ней. Ну, может быть только Дэйв. Перед ним ей не стыдно было бы и разреветься, глядя как чужая семья устраивает барбекю на когда-то её газоне.
- Надо как-то внутрь попасть, - говорит Хейли, всё ещё прислоняясь к окну и разглядывая пустую кухню. Глядя на абсолютно пустой стол и пустые стулья, которыми явно никто уже давно не пользовался, она искренне надеется, что это чей-то чужой дом, потому что подобных испытаний для Дэйва она точно не хочет. Это будет слишком тяжело. – Может твои знакомые тебе ключи оставили? Дэйв?