Откуда я родом?
Хотелось бы ответить, что из Парижа или другого известного крупного города. Но родину, как известно, не выбирают. Приходится довольствоваться тем, что на самом деле я из небольшого городка, который можно пройти от края до края часов за 15, если не останавливаться поглазеть на каких-нибудь серых уток в пруду. Достаточно спокойный французский городишка Вьерзон, хранящий в своем тихом омуте полчища чертей. Что, впрочем, наверняка ожидаемо для типичных выходцев из относительно крупных городов. Такие просто не в состоянии поверить в то, что подобная местной идиллия может существовать в реальности. И правильно делают, честно говоря. А те, кто верят, и, храни господь их наивные души, стремятся к подобной размеренной жизни – еще какие отчаянные глупцы. Ведь жизнь похожа на что угодно, но только не на детскую сказочку про принцессу и ее прекрасного пони. В тихих городках гораздо больше шансов услышать по утрам пьяную брань, нежели сладостные трели райских птиц. Я не хочу говорить о том, откуда я родом. Ведь на самом деле это никому не интересно. Поэтому можете сами придумать мне место рождения, так как это не имеет значения. Про таких как я говорят: "человек без корней". Даже не знаю, что сейчас с моими родителями. Полагаю, нормально все. Когда-то мы жили втроем: я, мать и отец. Никаких братьев, сестер и домашних животных. Были рыбки, которые сдохли через две недели после покупки. Предпочитаю не вспоминать об этом провале, как-то нехорошо тогда получилось. Короче говоря, семейство Готье было самой обычной семьей, ничего особенного. Сама я была, что называется, поздним ребенком. Не знаю, по каким причинам родители не сподобились раньше внести свой ценный вклад в демографическую ситуацию страны. Но факт остается фактом. Я склонна думать, что мое рождение было призвано стать последней попыткой сохранить этот изживший себя брак. Но не взлетело. Чувства слишком давно сменились привычкой. Все чаще в стенах дома звучали ссоры и ругань. Взаимные претензии сыпались, словно из рога изобилия. И если в детстве я могла выразить свой протест против подобной обстановки через угрозы собрать игрушки и уйти из дома, то в подростковом возрасте принятые мной меры были более решительны. Мне было семнадцать, когда я действительно свалила.

Как я попала в цирк?
Вероятно, тут надо рассказать поподробнее. Чтобы я не отсвечивала дома лишний раз, родители стремились отдать меня в максимально возможное количество секций и кружков. Как уже было сказано, наш город был не особенно большой, так что можно сказать, что я посещала практически все заведения, которые тут только имелись. Среди прочих это был спортивный клуб. Там я занималась гимнастикой, а позже акробатикой. Природные данные были хорошими – мне давалась растяжка, также я обладала нужной гибкостью и прыгучестью. Меня посылали на юношеские соревнования, и нередко я возвращалась домой с какой-нибудь наградой. Там меня и заметил Войтех Торн. Директор бродячего цирка под названием "Торнвилль". Он долго рассыпался в комплиментах, адресованных моим физическим данным, красоте и обаянию. Предложил подзаработать за то время, пока цирк базировался на окраине Орлеана. Тогда я решила, что в этом нет ничего особенного, и согласилась. Вот только мне было невдомек, что Войтех передумает отпускать на волю свежий номер своей концертной программы. После финального выступления в рамках этих гастролей, он пригласил меня отметить небольшой триумф и опоил меня. Очнулась я уже на пути к новому городу, без личных вещей и документов. Сначала я, естественно, протестовала против подобного произвола. Но Войтех умел качественно присесть на уши и повернул ситуацию так, будто я сама хотела этого побега. Подчеркнул, что дома царит негативная атмосфера, а особых перспектив в будущем я не вижу. Цирк должен был превратить мою жизнь в сказку. Но нет.

Кто такая Лили Найт?
Мой сценический псевдоним. А также имя, которое значилось в моих новых документах. Как я потом узнала, Войтех всегда отбирал у артистов паспорта, удостоверения и все, что могло указать на их прошлую жизнь. Он менял имена, подделывал даты и медицинские данные. Но это далеко не самое вероломное из его деяний. Тренировки и репетиции в цирке были изматывающими. Неважно – на стоянке, во время движения поезда или сплава на пароме – мы были обязаны оттачивать свое мастерство. Войтех обращался с нами как с дрессированными зверями. А со зверями был еще более жесток. В качестве наказания за неповиновение мог лишить денег, еды, воды, даже места для сна. Труппа ненавидела его, но в то же время была зависима. Потому что привыкли, потому что смирились, потому что не хотели становиться бомжами. Ведь кто-то посвятил цирку не один год жизни. Но с некоторых пор все отягощал другой весомый аргумент. Артисты цирка являлись девиантами. Конечно, не сразу. Изначально шоу держалось на плаву лишь за счет отточенных номеров. Однако этого было мало. Прибыли не хватало, чтобы с лихвой покрывать все расходы на содержание нашего шапито. Но стоило заразиться одному из артистов, как Войтех стал одержим идеей превратить свой цирк в настоящее фрик-шоу. Бургер-эпидемия пришлась как нельзя кстати. Реакция на вирус у всех проявлялась по-разному. От тех, чья мутация не была достаточно зрелищна, Торн попросту избавился. Но те, кто оказался полезным, принесли заведению небывалый успех.

Почему случился пожар?
Естественно, жестокость Войтеха, которая теперь набрала просто немыслимые обороты, не могла вечно оставаться безнаказанной. Лично я не предпринимала никаких радикальных действий, попросту смирившись со своей судьбой. Выступала в качестве воздушной гимнастки, демонстрировала чудеса акробатики. А главной фишкой моей программы было хождение по канату, а также шелковому платку, гитарной струне, парящим воздушным шарам и тому подобным необычным поверхностям. Зрители были в восторге от удивительных спецэффектов. А я думала, что умираю каждый раз, стоило мне скрыться за кулисами – организм противился подобным нагрузкам, меня буквально выворачивало наизнанку и требовалось несколько часов, чтобы прийти в себя. Несколько часов, которых Войтех никогда мне не давал, отправляя на бис или раздачу автографов. Поклонники одаривали меня пышными букетами из лилий, чей запах я просто ненавижу. По вполне понятным теперь причинам – дурные воспоминания. Но и прежде он никогда мне не нравился. Но ради любви публики приходилось восхищенно вдыхать ненавистные ароматы и носить стилизованные костюмы. Войтех же считал этот каламбур с именем весьма забавной штучкой. В то время у меня был роман с другим артистом, чьей способностью было умение подчинять огонь. Как же весело было сжигать вместе с ним эти проклятые лилейники.  В цирке молодого мужчину называли Блейз, но при личном разговоре он раскрыл мне имя, данное при рождении. Блейзу не нравилось то, что делал с артистами Войтех, в частности со мной. И однажды он устроил настоящий мятеж. Не дожидаясь окончания шоу-программы, Блейз со своими единомышленниками выпустил из клеток всех зверей и затем хладнокровно поджег арену. Вместе со зрителями и стоящим посреди сцены Войтехом, окружив его столпом огня.

Что стало со мной после этого?
Я бежала. В том пожаре, кроме Войтеха, погибли невинные люди. Погибли артисты. И некоторые животные также не смогли спастись. Поляна, на которой расположился цирк, превратилась в ужасное горелое пятно. Мне даже не удалось взять отложенные сбережения или какие-то персональные ценности. Я просто бежала, без оглядки, подальше от этой жизни, охваченной адским пламенем. Мне пришлось снова сменить документы. Наконец-то я смогла избавиться от ненавистного имени и вернуть свое родное. Никогда не думала, что буду по нему скучать. Только сейчас я начала понимать, насколько беззаботной была моя прежняя судьба. Единственное, фамилию я все-таки взяла другую. В честь деда по материнской линии. Не знаю почему, но с ней я чувствовала себя не такой уж заблудшей душой. Какое-то время я скиталась по мелким поселениям, стараясь не засветиться на камерах и не пользоваться общественным транспортом. Мыла посуду и туалеты в заведениях общественного питания, чтобы просто дожить до следующего утра. Моей целью было добраться до Нью-Лондона. Казалось, в большом городе спрятаться будет проще. Только тогда я еще не знала, что прятаться действительно придется. До следствия каким-то образом дошла информация о нашем романе с Блейзом. И пусть с момента того страшного дня мы никаким образом не общались, копы почему-то записали меня в соучастницы саботажа. Хотя я никогда не разделяла радикальные взгляды огненного парня. И теперь мне совершенно ясно, что он был безумен, болен психически. Определенно, я не хотела бы когда-либо пересечься с ним снова. Мне хочется просто жить, без этой вечной паранойи. Поэтому если выбирать сторону, то я выбираю рейдеров. Тем более что кроме них мне вряд ли кто-нибудь поможет. В данный момент перебиваюсь по подработкам, ночую в различных ночлежках. Словом, веду себя, как подобает человеку, находящемуся в розыске. Жду, пока страсти вокруг этого дела поутихнут, и я смогу, наконец, вздохнуть спокойно. По крайней мере, надеюсь, что этот момент настанет. И что проклятый вирус не добьет меня раньше.