Себастиан соврёт, если скажет, что ничего не чувствует. Он ощущает эту отвратительную пульсацию зеты в его крови, как она циркулирует по руслу и как повышается на пике его, Баста, способности. В этом нет ничего плохого, нет, исключая тех людей, которые из постели парня направлялись прямиком в больницу в машине скорой помощи. И дело даже не в отравленном санитаре, который... в общем, не в нём дело. Дело в том, что Себастиану нравится его способность, и он не может себя представить с чем-то иным, и это учитывая его богатое воображение. 
GABRIELLE ANNE SIMMONS // ANITA SHEPPARD ❖ 30 y.o.
Габриэль Энн Симмонс ДЕВИАНТ ❖ |
|
Способность организма вырабатывать различные отравляющие вещества. Яд содержится в слюне, слезах и крови девианта. Также есть возможность создавать любое противоядие или использовать секрет в небольших дозах как лекарство. Девиант невосприимчив к ядам сам. Побочный эффект - обезвоживание, раздражительность, панические атаки.
Габриэль способна воспроизводить порядка двух десятков различных ядов, варьирующихся по своему составу, конфигурации молекул и воздействию на человека, а также противоядий к ним. Как правило, в момент создания способности ее собственный организм вырабатывает сразу и яд, и антидот, только яд выводится через слюнные железы, а противоядие вбрасывается в кровь, наряду с резко возрастающим количеством лейкоцитов. Это защищает ее саму от вредоносных, а подчас и губительных веществ, а заодно превращает в источник не только отравы, но и лекарств, способных исцелять как после ее воздействия, так и в случае отравлений: когда она хочет кого-то отравить, ее кровь становится целебной. Интересно, что двоякость сохраняется и при обратном воздействии: если в организм Габриэль попадет посторонний яд, ее защитный механизм тут же выработает к нему антидот, но на это время слюна Габи станет ядовитой.
На данный момент Габриэль достаточно уверенно управляет своей способностью, подчиняет ее действие своим целям, но уязвима эмоционально, а эмоции достаточно сильно влияют на ее способность. Побочными действиями способности же можно назвать химическое истощение организма и нарушение баланса веществ, сбои в физиологических циклах, повышение агрессивности и подозрительности, повышение температуры тела, головокружение и проблемы с ориентацией в пространстве, лихорадку. Кроме того, Габриэль физически неспособна ощутить эффект от алкоголя, наркотических веществ и целого ряда лекарств (например, обезболивающих), что существенно влияет на ее жизнь.
ХАРАКТЕР И БИОГРАФИЯ
Габриэль Симмонс рождается не в муках разрывающейся утробы, не с младенческим криком и не на руки акушерам, готовым омыть ее сморщенное крошечное тело, отрезать от питающей материнской плоти и принести в мир. Габриэль Симмонс рождается в крике страха и отчаяния, непонимания и боли в застенках лаборатории, бьется о металл и бронестекло своей тесной палаты - или тюрьмы - и падает прямо на руки санитарам. Габриэль Симмонс делает первый глубокий вдох, когда равнодушный глубокий взгляд проходящего мимо мужчины чуть дольше задерживается на ней, еще одной непокорной подопытной, пока ей вкалывают едва не смертельную дозу психолептика. Наконец, она обретает свой собственный путь, когда на пластиковой карте пропуска и в базе данных граждан Объединенной Европы отбивают ее новое имя: Габриэль Симмонс.
Sevdaliza – That Other Girl
Она хорошо помнит первое время после взрыва, когда, спасенная и запертая за герметичным стеклом карантина, ощущала лишь страх и боль, перерастающие в панику, затем в истерику, затем в удушающий приступ на грани потери рассудка, и наконец - отчаяние. Им мало что объясняли, да и мало что могли объяснить, вместо этого их ждала череда медицинских тестов. Ее и десятки (может сотни или тысячи) таких же, как она, без конца испытывали, пытаясь понять, чем они стали, а затем, казалось, и вовсе превратили в подопытное мясо. Она ощутила это все на себе и уже никогда не забудет, даже если бы хотела, те дни до сих пор снятся ей в кошмарах. Ей крупно не повезло попасть в особую тестовую группу, возглавляемую доктором Ротбауэром - этот псих, одно упоминание о котором заставляет ее содрогаться от ужаса и отвращения. То, что он вытворял с ней, могло родиться лишь в извращенной фантазии монстра, и она ненавидит его всей душой. Его и тот ад, который он сотворил с ее жизнью. В котором он сотворил ее. Она почти забыла, кем была прежде. Да и было ли когда-то что-либо "прежде", или она всегда была здесь? Как ее имя? Кто она? Сгусток дрожащей, кричащей боли - такой она была, и больше ничем. До тех пор, пока он не вытащил ее оттуда.
Эрик Линдстрём, на тот момент еще не являвшийся главой компании, только шел к вершине своей славы. Возможно, он с самого начала искал инструмент для получения власти, и именно потому обратил внимание на Аниту. Ее способности уже к тому времени поражали: на нее не действовали большинство препаратов, другие действовали лишь отчасти, а слюна девушки содержала в себе яд, напоминавший яд змеи. Позже ученые обнаружили, что ее слюнные железы способны генерировать и другие яды в ответ на различные раздражители. Одновременно с этим организм вырабатывал и антидот, защищая ее саму от собственного же яда; нечто похожее наблюдалось и в случае интоксикации веществами из инъекций. Анита приспосабливалась, становилась оружием, обращала угрозы ее жизни в свою силу. Секретный козырь в рукаве властителей мира. Эрик не мог пройти мимо такого неограненного алмаза. Он навещал ее лабораторию все чаще, будто между прочими делами, наблюдал за ней вполглаза и иногда говорил с ней. И эти встречи она стала считать глотком воздуха, еще даже не зная, кто этот человек, наверняка такой же жестокий, как они все, но он смотрел на нее иначе. Она не была так наивна, чтобы влюбиться, но сделала эти встречи и взгляды своим спасением, чтобы не сойти с ума, цеплялась за его образ. А возможно, его привлекла вовсе не ее способность, а миловидная внешность и похоть. Или то, как стремительно под давлением своих мучителей Анита из слабой невинной жертвы со светлыми глазами превращалась в опасную хищницу с ненавидящим демоническим взглядом, обещавшим отомстить всем им, способную это сделать - в Габриэль. К тому времени, как она уже стала забывать свое имя, потому что три года никто не звал ее по имени, Эрик Линдстрём пришел к ней, взял ее за руку и нарек ее заново.
Если она хочет выбраться отсюда, сказал он ей, подальше от медицинских игл и скальпелей, подальше от боли, от страха, от доктора Ротбауэра, тогда она должна вести себя хорошо. Пойти за ним и делать все, что он скажет, выполнять каждый его приказ, что бы то ни было. Он никогда не поднимет на нее руку, не позволит другим причинить ей боль, он даст ей свободу передвигаться, есть, жить, дышать без страха, даст ей документы и новую личность по всем законам, ведь у него есть такая власть. В обмен на малое - безоговорочную верность. Она была не глупа, чтобы отказываться от единственного шанса вырваться из ада, и согласилась стать Габриэлью. Ради того, чтобы выйти из камеры лаборатории, она согласилась бы носить какое угодно имя и какой угодно костюм, лишь бы не больничную сорочку.
Надо отдать должное, Эрик сдержал обещание. По большей части. И хотя полной свободы она не получила, и за ней периодически следит человек Эрика, это все же лучше, чем вновь отправиться на опыты. Порой она готова сделать для него все. Быть прислугой и секретаршей, его глазами и ушами, сыграть любую роль, обмануть, убить. Порой она его по-настоящему боится. Она не может не ощущать в нем глубокую тьму, какая приходит только после страданий к тем, кто готов причинять страдания в ответ. Но Габриэль успела привязаться к этому странному человеку настолько, что едва ли сможет уйти от него или допустить его смерть. Она ощущает свою зависимость и ненавидит это чувство. Но есть ли у нее выбор? Он не только дал ей возможность к нормальному существованию, он также и обучил ее, превратив в своего агента. Он сделал из нее, сломленной и смятой в бесформенную глину, то, что она есть теперь.
Она и не хочет помнить то, кем была, ведь это напомнило бы ей о том, что с ней сделали, как ее перекроили. Когда-то до всего этого, до взрыва над Реймом, до ее личного холокоста, у нее была вполне обычная жизнь, мечта стать актрисой, экзамены в коллеж искусств, бестолковые пробы и работа официанткой в одном из ресторанов Парижа. Была и семья, жившая в Рейме, которую она навещала в неделю отпуска, чтобы успеть на день рождения матери - как раз перед взрывом. Все, что ей сказали, еще когда она была подопытной, это что ее семья погибла. Затем - что она мертва для всех, кто ее знал. И даже если она отыщет еще кого-то, кто выжил, и вернется к ним, чтобы сказать, что жива, она едва ли сможет вернутся, ведь она изменилась и уже никогда не сможет стать той самой девочкой, которую они потеряли.
ВАЖНЫЕ СВЕДЕНИЯ
❖ Актерские навыки и притворство, умение слушаться, внимательность и выносливость - ее главные качества наряду со способностью. Кроме того, до взрыва была достаточно начитанной и хорошо разбирается в мировом искусстве и культуре многих стран.
❖ Габриэль природный полиглот: свободно говорит и пишет на французском (родной язык) и английском, вполне уверенно на шведском, который выучила от Эрика; понимает и может изъясняться отдельными фразами на немецком, итальянском, испанском, понимает на слух китайский, впрочем, знания последних перечисленных языков не столь значительны: она учится, улавливая чужую речь.
❖ По настоянию Эрика обучилась стрельбе из пистолета и нескольким приемам обращения с ножом, а также навыкам самообороны, но все-таки Габриэль не боец, и ее оружие в хитрости и наблюдательности.
❖ Периодически страдает от панических атак, которые усиливаются последствиями от использования способности.
❖ В жизни Габриэль - на самом деле вполне приятный в общении человек, даже сострадательный. Она мечтает отомстить и способна на убийство и не только, но эта жестокость у нее скорее приобретенная и направлена на тех, кто, по ее мнению, заслуживает подобной участи; она никогда не причинит вред невинному существу. Впрочем, из-за своей новой жизни испытывает значительный экзистенциальный кризис самоидентичности и не имеет уверенности, заслуживает ли любви и нежности других людей к себе.
Civil Twilight – Highway of Fallen Kings
Эта долгая дорога без конца и начала, кажется, тянется целый год, или того больше - когда она впервые покинула родительский дом под предлогом... Замужества? Колледжа? Еще раньше, сбегая от надзора слишком старших братьев, чтобы повидать город и кипящую в нем жизнь? Не стоило ей этого делать. Ни тогда, ни сейчас. Хотя без этого никакой жизни бы не было, и все же она пришла к тому, к чему пришла: найдя себя на дороге одну, как перст - тот, что средний, обращенный к целому миру. И все еще пытается убежать снова и снова, дальше и дальше, еще дальше, словно каждый новый круг знакомых, становясь новой семьей, начинает тяготить ее. Но ведь ей никогда не было плохо ни в семье, ни в замужестве, ни в отряде, не на что жаловаться. Причина-то всегда внутри.
Уставшие ноги, хоть и привыкли к долгим переходам, все же молят об отдыхе, пока сердце совершает адскую пляску. За три дня и две ночи она почти нигде не останавливалась дольше, чем на пару часов, как будто за ней все еще гнался кто-то. В городах останавливаться надолго казалось рискованным, разыгравшееся воображение всюду подбрасывало дотошных работником служб безопасности, высматривающих предателей. Чуть больше получаса назад, недалеко от забегаловки с мотелем на шоссе, она буквально в лоб напоролась на отряд врага. Вряд ли они опознали в ней повстанца, но такая встреча не сулила одинокой женщине ничего хорошего. В общем, выпивать в том баре она не стала, спать в том мотеле тоже. Придется побыть ей пока трезвенницей и бездомной. Так что она и правда бежит через этот гребаный лес... Бежала, пока не подвернула ногу на неосторожном склоне. Теперь каждый шаг отдавался болью в растянутой лодыжке, но Сара упорно продолжала идти, опираясь на шест из прочной ветки.
А выпить страсть как хотелось.
В ее фляжке, как назло, только вода...
С другой стороны, бросая отряд, она прекрасно осознавала, что делает, и никого в том не винила. Скорее бывшие напарники в праве винить ее, и наверняка будут. Путешествие в одиночку должно было, к тому же, ей понравиться и пойти на пользу, помочь разобраться в себе, прочистить голову... Голова прочистилась вполне. Портер теперь видела ясно, какая она дура. Угу, точно, такой и правда в отряде не место. Значит, все правильно, значит, шагаем дальше.
Поджав губы от боли в пятках и под коленями, надо продолжать идти, иначе ночевать придется посреди леса. А ведь и в самом деле одной дышится легче. Никому ничего не должна, не обязана держать марку и все в этом роде. Не нужно бояться никого ранить. Здесь только ты и ветер.
Да, такой легче быть самой по себе.Когда ей попалось на глаза это убежище, Сара не поверила сразу своей удаче. Не то чтобы хитрая тетка с колесом рулетки вместо щита когда-то ее подводила, и дело было даже не в Кевине - брюнетке везло и до него. И сама встреча с ним, и то, что он не убил ее тогда по чистой случайности, и почему-то согласился тащиться с ней к черту на кулички - все тому подтверждение. Сара удачлива. Когда она в пять лет свалилась с дерева, неизвестно почему не пробила голову и не прошила ребра стоявшими под деревом плугом и железной гребилкой. И на деревья лазить не перестала. То есть, перестала конечно, но семью годами ранее, когда ее зрение резко скакнуло сначала вниз, потом к черту на рога, а потом и вовсе в нору к безумному кролику. И если бы не эта нора, сейчас она бы не увидела, где кончаются ее собственные ноги.
Но наткнуться на замаскированную дверь в подобие жилья тогда, когда чуть ли не вслух начала умолять о нем ту самую тетку удачу - это как-то немного слишком.
Сара прежде старательно изучила вход и осмотрела окрестности, чтобы убедиться, что вход реален и никакой опасности не представляет, и что за ней не наблюдают из зарослей ничьи глаза. Внутри, кажется, тоже было пусто. Тихо - уж точно. Это точно не было убежищем повстанцев, их все женщина знала наперечет, их расположение красными точками горело в воображаемой карте в ее сознании. Но делать нечего. Идти дальше она не сможет, даже собрав в кулак всю свою волю. Стоять у входа тоже как-то глупо. Конечно, всегда можно еще ползти, но... Слишком заманчиво.
Отставив шест и скинув сумку с плеч у входа, Портер толкнула приваленную ветками дверь. Сразу же показалось, что в лесу промелькнуло что-то, то есть кто-то. Человек? Олень? Мания преследования? Галлюцинации? По правде говоря, хваленое ночное зрение Сары уже начинало ее подводить, ее глазам тоже требовался отдых.
Постояв так еще с минуту и тщетно вглядываясь в темноту между деревьями, силясь увидеть проблеск живого тела, Сара наконец сдалась и ввалилась в открытую дверь вместе со всеми пожитками. Внутри было пусто, сыро и темно в обоих спектрах, как ни смотри. Сара стянула куртку, уселась на нее, прижавшись спиной к стене землянки, и принялась растирать распухшую ногу. Отхлебнула пресную воду из фляжки и выудила из кармана сумки бинты. Тут не обойтись без плотной повязки и мази (которой нет), но даже она не исцелит ее быстро. В ближайшую неделю, а то и месяц, нога будет болеть. Завтрашний переход покажется седьмым кругом ада.Нет, все-таки она не права. Удача Сары была вещью сомнительной, если вообще существовала за пределами ее воображения. Она просто забыла. Упав с того дерева в пять лет, она не раскроила череп, но скатилась вниз в овраг по густой траве с бурьяном, прямо в грязную лужу, вымокла и нахваталась колючек - в волосы, на платьице, на колготочки, по всему телу. Конечно, это лучше, чем голова - треснутый арбуз, но... Но.
